Неподцензурное искусство Театр как средство от вранья

12 сентября 2009 г.
  • О событии
Запускают «без пяти» Здесь нет неоновых огней. Обнаружить в типовом московском дворе в районе Патриарших этот театрик не знающему человеку довольно трудно. Вон «Практика», также претендующая на аскетизм и натуралистичность творческого стиля, начинает завлекать публику еще с Садового кольца – над аркой, ведущей в черноту Трехпрудного переулка, «кричит» огромными буквами интригующее название, двор инкрустирован лампочками и светящимися вывесками и больше напоминает дорогой стриптиз-клуб, обволакивая порочным красным светом лица томящихся у входа зрителей. Название Театра док написано от руки краской на кирпичной стене жилого дома. Узкий дворик. Покосившаяся железная, кажется, дверь. Рассыпающиеся ступеньки ведут куда-то вниз, откуда веет замогильной сыростью и чем-то запретным. Столик. Батарея, к которой можно прижаться зимой. За столиком – девушка с сигаретой. Перед ней – листочек с планом зала (мы еще не дошли до зала! ЗАЛА!) и билеты по 500 рублей. На спектакль можно попасть по предварительной записи. Тридцать мест реально вмещает при умелой рассадке и все пятьдесят. Берете билет, ваше место на плане девушка пометит красным крестиком. И добавит – «запускать будем где-то без пяти». Без пяти запускают. Зал. ЗАЛ! Зал – это вытянутая комната с одной дверцей в подсобку (обозначим как кулисы). Черный пол, черные стены. Черный потолок и черные стулья. Жарко. Гудит кондиционер, который обязательно выключат перед началом спектакля. Мы садимся на стулья и смотрим на стулья, стоящие перед нами. Точно такие же черные. Только повернутые лицом к нам. Это – декорации. Режиссер Михаил Угаров предупреждает для неофитов (для меня): «Будьте готовы, в спектакле очень много ненормативной лексики».

Лена, Вадим, Алексей, Анжела

Спектакль называется «Жизнь удалась». Это совместная продукция Театра док, Центра драматургии и режиссуры Казанцева и Рощина и фестиваля молодой драматургии «Любимовка». Автор пьесы – белорусский драматург Павел Пряжко. В прошлом сезоне поклонники «новой драмы» назвали его имя открытием. Пьеса «Трусы» (именно «трусЫ»!) стала хитом сезона. Теперь о ненормативной лексике. Она не просто «используется», Угаров слукавил – герои на ней разговаривают. Когда-то спектакль Андрея Житинкина по пьесе Михаила Волохова «Игра в жмурики» буквально взорвал общественную мораль своей эстетической аморальностью. Драматург и режиссер отбивались от ханжей простым аргументом: а как вы хотите, чтобы разговаривали санитары в морге? Тот, кто видел этот спектакль, помнит: мат перестаешь воспринимать через пять минут после начала. Такой странный эффект привыкания. Главное – отключить внутри все предупредительные сигналы и довериться актерам. Если ты смеешься, если ты слушаешь, если ты сопереживаешь – значит ты в театре. Если же ты видишь, как на твоих глазах мужчины или женщины громко и некрасиво ругаются матом – значит ты не в театре. «Жизнь удалась» – это рассказ о четырех молодых людях из маленького провинциального города на карте бывшего Советского Союза. Две школьницы и два школьных учителя физкультуры, один из которых трахает обеих школьниц, а другой никого не трахает, но терпеливо любит одну из девочек. Девочки с удовольствием постигают азы взрослой жизни – весело занимаются любовью с физкультурником, регулярно напиваются, хохочут над смелыми шутками и смелыми анекдотами, попутно заканчивая школу с одними колами в аттестате, и как-то пытаются определиться в жизни. Братьев - физкультурников выгоняют из школы за пьянство, один из них таки женится на любимой девочке, которая в день свадьбы трахается с его братом за деревом прямо в фате и свадебном платье. Застающая их за этим занятием женщина с собачкой восторженно восклицает: «Какая свадьба красивая!» И призывает «молодых» беречь и любить друг друга. Вот, собственно, и все. Спектакль начинается, как читка, – в руках у актеров листки с текстом, вместо декораций – стулья, из костюмов – только свадебная фата, из музыки – хриплая песня в стиле «шансон», звучащая в салоне ночной маршрутки, свет – дежурный, лица – обычные лица персонажей «дома два», речь – активно сдобренная подростковым матерком – проста и безыскусна, лексикон дебиловатых двоечников включает в себя несколько примитивных конструкций, обозначающих животные инстинкты, выдаваемые за человеческие чувства. В какой момент листки исчезают из рук героев и читка превращается в высокую драму – вспомнить трудно. Просто, когда актеры выходят на поклон, вдруг становится совершенно очевидно, что это был виртуозно исполненный драматический концерт, в котором каждая партия имеет свою нотную запись, включающую в себя паузы, трезвучия и мощные аккорды. В партитуре столь же подробно расписана партия публики – наши реакции запланированы и учтены, от смеха до ужаса путь длиною в 70 минут – именно столько времени длится спектакль. «Жизнь удалась» – это притча о вырождении, о пустоте и равнодушии мира, который мы выстроили своими руками и от которого шарахаемся как от ночного кошмара. Это притча о нашей общей безответственности, о существовании по принципу – после нас хоть потоп, о том, как мы не заметили, что потоп давно наступил.

«Мы готовы узнать про сегодня»

«Жизнь удалась» – это моя первая попытка шагнуть на запретную параллельную зону под именем «документальный театр». Попытка удалась, меня затянуло в этот омут и понесло дальше, прибив к обшарпанной стене Тольяттинского автомобильного завода. В заводском клубе давали концерт художественной самодеятельности: слесари читали «хокку» собственного сочинения. Это посильнее «Фауста»…

Тихо в цехах

Только где-то печально

Бьется о бампер кувалда...

Третья смена

Молодой человек, получив диплом инженера, приходит на родной завод. Теперь его дом – бригада автослесарей, которые тоже люди. Стиль общения – вольный. Отношения – братские. Досуг – запойный. В надежде обнаружить в каждом слесаре богатый внутренний мир молодой человек облекает трудовые будни в поэтическую форму заводского концерта и пытается с помощью совместного творчества излечить слесарей от профессионального заболевания – хронического беспросветного отупения. Подарить им смысл жизни. Надо сказать, это ему удается – этих угрюмых, со своеобразным юмором людей мы полюбили. И полюбили настолько, что прощаемся с ними со слезами на глазах. Одна из самых жестоких сцен – явление «синего слесаря», заводского призрака, который всегда может достать то, без чего слесарь как человеческий подвид нежизнеспособен, т.е проще говоря – бухло. Призрак, как бесстрастный доктор перед операцией, в подробностях рассказывает каждому, что его ждет после сегодняшней пьянки: у кого вытрезвитель, у кого жена сбежит, кого ограбят по дороге… а кто и вовсе рискует распрощаться с жизнью. Мрачные перспективы ничто по сравнению с маниакальным желанием нажраться. Получив их согласие на все, «синий слесарь» производит руками быстрое неприличное движение, и все участники «культурного досуга» в мгновение переходят в последнюю стадию опьянения – когда, что называется, «в хлам», «в куски». Смотреть на это жутко.

«Синий слесарь» – это насмешливый и безжалостный ответ советской производственной драме с ее пошлостью и фальшью, с ее трескотней о «человеке труда» и пустыми фразами о почетной миссии простого рабочего. Человек рабского труда, каким его видит автор Михаил Дурненков, – это опустившийся, лишенный смысла существования и средств к жизни человек неопределенного пола и возраста, оглохший от шума и мата, отупевший от пьянства и однообразия, с нечастыми проблесками сознания, в которых иногда брезжится сожаление об утраченном человеческом облике и память о детских мечтах. Финал великодушно снимает напряжение: начавшийся печальными слесарными хокку, концерт заканчивается безбашенным слесарным стриптизом, в который буйные слесари вложили всю свою нерастраченную мужскую силу.

Оба спектакля поставлены главным идеологом новой драмы, художественным руководителем Театра док. драматургом Михаилом Угаровым. Пока «взрослые» большие театры спорят о мере актуальности в искусстве, стесняясь называть вещи своими именами, пряча от себя и от зрителей неразрешимые проблемы современного общества, Театр. док и Центр современной драматургии Рощина и Казанцева уверенно вспахивают это поле. Лишенный спонсорских вливаний и государственной поддержки, документальный театр держится на голом энтузиазме своих лидеров и примкнувших к ним талантливых одиночек – молодых режиссеров, драматургов и актеров, воспринимающих театр не как часть индустрии развлечений, а как единственную на сегодняшний день возможность говорить на одном языке со страной и с обществом. Пока не поздно.

Ксения ЛАРИНА

Театр@л